Не знаю, кому как, а мне нравится читать документы давних лет, написанные архаичным, но исконно русским языком. Читаешь и порой невольно улыбаешься.
Как вам, например, понравятся такие строки из документа: «Начальник Департамента, прочтя записку столоначальника Краснова, на оную хер положил»?
Улыбнулись? А ведь раньше именно так и говорили, поскольку в подобном выражении ничего крамольного не было. «X, — писал Владимир Даль, — согласная буква хер, хер в церковной азбуке 23-я, а в русской 22-я». Если начальник положил на записку хер, это означало, что он перечеркнул документ крест-накрест, с угла на угол. И не больше.
Или вот строка из приказа по военному ведомству: «Нижепоименованных офицеров уволить со службы, вернув их в первобытное состояние».
Опять улыбнулись? В первый раз улыбнулся и я, но взял словарь В. Даля, который лучше многих из нас знал «великий и могучий» русский язык. «Первобытный, — объяснил В. Даль, — давний или ветхий, исконный, начальный или предвечный…»
Разрешение вернуться офицерам к первобытному состоянию означало, что после увольнения с государевой службы им позволено заниматься тем делом, которым они занимались ранее.
В этой главе, может быть несколько скучной, читатель столкнется с документами XVIII века и получит возможность улыбнуться еще не раз.
Появление бумажных денежных знаков в России было подготовлено всем ходом истории. Развитие экономики настоятельно требовало совершенствования денежной системы, которая в XVIII веке в России основывалась на обращении металлических монет — в основном медных, в меньшей мере серебряных и еще в меньшей — золотых.
Неудобство монеты по мере развития торговли и внутрипромышленных связей в государстве с каждым годом ощущалось все сильнее и сильнее. Достаточно широко известен такой факт. Когда в 1748 году М.В. Ломоносова удостоили за его труды премией в 2000 рублей, то выдали награду медными монетами, которые в то время составляли основную массу платежных средств России. Вес пятака в те годы равнялся 20,48 г. Вся премия академика весила около одной тонны. Чтобы доставить премию домой, Ломоносову потребовалось нанять несколько телег. Теперь представьте, сколько неприятных хлопот возникало у купца, собиравшегося ехать с Урала в Москву, чтобы там закупить товара на те же 2000 рублей. Поэтому именно торговля и заставляла искать выход из сложившегося положения,
О том, как исправить дело, имелись разные суждения. В частности, в царствование императрицы Елизаветы Петровны предлагалось учредить бумажные деньги — ассигнации. Инициаторами нововведения стали асессор Монетной канцелярии Иван Шлаттер и вице- президент коммерц-коллегии Мелиссин (Мелиссино). Однако, как бывает довольно часто, на пути новшества стеной встали люди сановные, имевшие немалое влияние на императрицу.
Главным противником бумажных знаков оказался граф Петр Иванович Шувалов, фактически исполнявший при Елизавете обязанности министра финансов.
Логика рассуждений Шувалова — знатока обращения металлической монеты в государстве — была проста и убедительна, Он доказывал царице, что неизбежно возникнет «от подделывателей банковых билетов опасность, — и бумажки вместо денег народу не только дики покажутся, но и совсем кредит повредится, потому что при употреблении банковых билетов в торгах всякие помешательства могут происходить».
В решении Сената записали, что бумажки хуже меди, ибо «никакой внутренней доброты не содержат».
Сегодня такого рода мотив кое-кому покажется если не странным, то неясным. Однако, если учесть, что под «внутренней добротой» сенаторы подразумевали самоценность монетного металла, которая определялась его весом, то рассуждение понять станет легче.
Так первая попытка перехода к бумажным денежным знакам была благополучно похоронена. Вместо выпуска бумажек Шувалов предложил чеканить монету. «Правда, — писал о событиях тех лет историк М. Н. Покровский, — сравнительно с попыткой времен царя Алексея Михайловича то, на что пошел Шувалов, было лишь полумерой. Чеканить прямо медные целковики при Елизавете не решились, ограничившись номинальным удвоением цены обычных медных денег: вместо 8 рублей из пуда стали чеканить монеты на 16. Смысл меры, однако, был тот же самый».
Одновременно осуществлялись меры для удержания в казне серебра. Его выменивали из обращения по установленной цене, предупредив народ, что утайка се-ребра грозит строгими наказаниями. Более того, золото и серебро вообще объявили принадлежностью казенной и за тайную переплавку металлов карали. «В судебных местах, — писал историк А.В. Градовский, — серебряную и золотую монету велено было обменивать на медную, «дабы золотая и серебряная монета всегда в казне оставалась, а медная циркуляцию иметь могла».
Оценку финансовым мероприятиям Шувалова дали его современники. « Пятикопеешные медные, — писал князь М. Щербатов, — привели ходить в грош, и бедные подданные на капитале медных денег хотя и не вдруг, но три пятых капитала своего потеряли».
Казна императрицы, конечно же, оказалась в прибытке.
Так, заглядывая в прошлое, мы видим, что в русском обществе испокон веков в денежных делах государство обманывает своих подданных без совести и жалости. Главное — чтобы не страдала власть, а народ может и пострадать, он на Руси терпеливый.
Вторая попытка перейти на бумажные деньги была предпринята в 1762 году.
25 мая Сенату объявили именной указ Петра III об учреждении банка: «Хотим от нас сие важное для всей империи, а паче купечеству и коммерции, показать благодеяние и для этого повелеваем: наделать как наискорее банковых билетов на пять миллионов рублей на разные суммы, а именно 10, 50, 100, 500 и 1000. По наделании вдруг сих пяти миллионов будут оные тотчас разделены по пяти казенным местам, откуда наибольшая выдача денег бывает, с тем, дабы оные употребляли в расход как самые наличные деньги, ибо мы хотим и чрез сие повелеваем, чтобы сии билеты и в самом деле за наличную монету ходили».
Объявлено было даже о назначении должностных лиц в банках. Так, директорами конторы банка в Петербурге назначались обер-директор Роговиков, петербургские купцы Бармин и Ямщиков, тульский — Пастухов, калужский — Губкин, иностранный — Рихтер. В Москве во главе конторы должны были встать московские купцы Земский, Журавлев, Ситников, тульский — Лугинин, ярославский — Затрапезнов, иностранный — Вольф.
Такое широкое представительство купеческого сословия в правлениях банковских контор по замыслу устроителей должно было повысить уровень доверия к новому мероприятию всех тех, кому больше других приходилось пользоваться в повседневной деятельности деньгами и ощущать неудобства металлической монеты.
Дело в том, что именно у лиц купеческого сословия уже имелся практический опыт обращения с бумажными документами, которые представляли металлическую монету. Это были векселя. Чтобы не возить за собой обоз с медной монетой, купцы вносили наличные в конторы, которые имели свои представительства в столицах. Приезжая туда, купцы предъявляли вексель, и банк оплачивал их покупку продавцу. И наоборот, купцы за товаром в отдаленные города также везли векселя, гарантированные столичными банкирами.
Размен банковых билетов предусматривалось обеспечить медными деньгами по 32 рубля из пуда. Поэтому именной указ заканчивался повелением: «Передел медных денег в легчайшую монету из тяжелой по прежнему плану неотменно продолжать, но вновь из меди не делать и оной в казну не брать, а велеть, чтобы заводчики отпускали оной больше за море и продавали за ефимки».
Предполагалось, что выпуск билетов начнется с 1 июля 1762 года, но 28 июня произошел дворцовый переворот. Петра III с трона свергли, и новой власти стало не до денежной реформы.
Ввести бумажные деньги значительно позже императрицу Екатерину II заставили экономические обстоятельства. Начавшаяся в 1768 году Русско-турецкая война, словно мощный насос, потянула из казны колоссальные суммы денег. В этот момент граф Я. Сивере и подал на высочайшее рассмотрение записку о необходимости введения в обращение ассигнаций. Идея упала на благодатную почву. По поручению императрицы генерал- прокурор А.А. Вяземский вернулся к ранее отложенным проектам, изучил их и составил новый. После его просмотра императрицей, которая внимательно следила за работой комиссии, документ был утвержден.
17 ноября 1768 года генерал-прокурор зачитал в Сенате решение императрицы об учреждении ассигнаций, заменявших звонкую монету. 29 декабря издали манифест.
Исторические документы всегда сохраняют в себе неповторимый аромат ушедших времен. Стоит привести строки манифеста как можно полнее.
Итак, читаем.
«В столь обширной империи, какова есть Россия, невозможно, кажется, довольно подать способов к обращению денег, от которого зависят благоденствие народа и цветущее состояние торговли. Правда, уже одно пространство земель империи нашей есть уже некое препятствие совершенству того обращения; однако каждое благоразумное правление в таковом случае обязано преодолевать, ежели возможно, естественные затруднения. Удостоверились мы, что тягость медной монеты, одобряющая ее собственную цену, отягощает ее ж и обращение; во-вторых, что дальний перевоз всякой монеты многими неудобствами подвержен, и, наконец, третие, увидели мы, что великий недостаток в том, что нет еще в России по примеру разных европейских областей таких учрежденных мест, которые б чинили надлежащие денег обороты и переводили бы повсюду частных людей капиталы без малейшего замедления и согласно с пользою каждого. Ежедневный опыт являет, какие собрали плоды много государств от таковых установлений, по большей части банками именуемых. Ибо сверх высказанных уже выгод приносят они еще ту полезность, что выдаваемые в публику из тех мест на разные суммы печатные с подписанием обязательства разных наименований средством их кредита добровольно между народа употребляются так, как наличная монета, не имея, однако ж, сопряженных с нею тягостей в перевозках и трудностей в сбережении их, знатно облегчают самым делом обращение денег.
Итак, с 1 января будущего 1769 года устанавливается здесь, в С.-Петербурге и в Москве, как под покровительством нашим два банка для вымена государственных ассигнаций, которых выдаваемо будет из разных правительств и казенных мест, от нас к тому означенных, столько, а не более, как в вышесказанных банках капитала наличного будет состоять. Сим государственным ассигнациям иметь обращение во всей империи нашей наравне с ходячею монетою, чего для все правительства и казенные места должны принимать те ассигнации во все государственные сборы за наличные деньги без малейшего затруднения. Сверх того, повелеваем, чтобы все частные люди, которые будут впредь чинить денежные платежи в казенные сборы, взносили бы неотменно в числе каждых 500 рублей государственную ассигнацию в 25 рублей. Каждый из частных людей может всегда, когда похощет, обратить те свои ассигнации в наличные деньги, представя оных московскую в Московском банке, а санкт-петербургскую — в Санкт-Петербургском. Сим банкам мы прописали такие правила, по которым они платеж производить должны без малейшего замедления и потеряния времени. Мы императорским словом торжественно объявляем за нас и преемников престола нашего, что по всем государственным ассигнациям всегда исправная и верная последует выдача денег требующим оную из банков».
Манифест интересен и тем, что обращен непосредственно к народу, и потому вся аргументация рассчитана на понимание ее простыми людьми.
Во-первых, обращалось внимание людей торговых на прямую физическую тяжесть звонкой медной монеты. Уж кому-кому, а купцам она была хорошо известна. Для заключения сделки на 1000 рублей, которые в те времена уже совершались не так уж редко, покупатель должен был передать продавцу либо одну тонну медной монеты, либо 25 килограммов 850 граммов серебряной, либо 1,3 килограмма золотой. Тяжесть, как видим, во всех случаях (кроме последнего) заметная.
Кстати, давайте вспомним мнение, высказанное в свое время графом П. Шуваловым о том, что бумажки хуже меди, ибо «никакой внутренней доброты не содержат». Манифест Екатерины II полностью зачеркивал выводы царедворца прошлых лет. И словно по иронии судьбы, первым директором правления банков стал сын графа Петра Ивановича — Андрей Петрович Шувалов. Подписывая банковские документы, он, должно быть, старался не вспоминать опрометчивых выводов родного батюшки.
Во-вторых, Екатерина II и за себя, и за преемников престола давала народу гарантии обмена бумажек на монету «без малейшего замедления и потери времени».
В-третьих, вводя в обязательные казенные платежи ассигнации, императрица старалась приучить людей к тому, что бумажки надо считать равноценными наличной монете.
И, наконец, в-четвертых, легко заметить слабость организации новой системы. Прямой обмен бумажных ассигнаций на звонкую монету можно было произвести лишь в С.-Петербурге и Москве. Это — да и то, что ассигнации имели очень крупное по тем временам достоинство — не менее 25 рублей, — резко сужало область их применения и почти не затрагивало обращения монеты в сфере мелких сделок, особенно на окраинах империи.
К периоду введения ассигнаций относится появление знаменитых сестрорецких рублей. Поскольку ассигнации разменивались на медную монету, было решено избавить людей от необходимости иметь дело с россыпной мелочью. Монетному двору дали указание приступить к чеканке медных рублей. При ремедиуме, то есть установленной законом весовой норме расхода металла на изготовление определенного числа монет, из пуда меди чеканилось монеты на 16 рублей, и каждый рублевик весил около килограмма. Изготовить «царь- монету» оказалось делом трудным, и от ее производства и введения в обращение отказались. До нашего времени сохранилось лишь ограниченное число пробных медных рублей. Они — большая редкость.
Бумажные деньги завоевывали сферу обращения постепенно. Сперва это происходило в столицах, потом ассигнации двинулись дальше.
Первые русские ассигнации печатались на бумаге, «нарочно для того сделанной». Готовили ее на фабрике — «бумажной мельнице», принадлежавшей гофмаршалу Сиверсу. Главной особенностью бумаги были сложные водяные знаки, или «внутренние прописи», как говорили в те времена.
Вверху купюры на просвет читалась строка «ЛЮБОВЬ К ОТЕЧЕСТВУ», внизу — «ДЕЙСТВУЕТ К ПОЛЬЗЕ ОНОГО». Справа и слева по вертикали шли надписи: «ГОСУДАРСТВЕННАЯ КАЗНА». По углам купюры изображались гербы царств: вверху слева — Астраханского, справа — Московского, внизу соответственно — Казанского и Сибирского. Вверху же, занимая заметную 1 часть купюры, располагались два овальных медальона, выполненных методом тиснения по бумаге. Сегодня даже на самых хорошо сохранившихся экземплярах в государственных коллекциях не различишь всех деталей рисунков, поэтому расскажем о них по описаниям прошлых веков.
Слева в овале размещалась художественная композиция, составленная из атрибутов военных (знамена, пушки, ядра), торговых {тюк, бочка) и промышленных (жезл Меркурия, за ним вдали корабль). В центре композиции — орел. На шее у него — андреевская цепь, в середине — щит с изображением всадника с копьем, поражающим дракона. Поверху овала надпись: «ПОКОИТЬ И ОБОРОНЯЕГЬ».
В овале справа — неприступная скала и морская пучина, из которой высовываются пасти чудовищ. Поверху надпись; «НЕ ВРЕДИША».
Ниже медальонов типографским шрифтом черного цвета печаталась легенда: «Объявителю сей Государственной ассигнации платит Санкт-Петербургский Банкъ двадцать пять рублей ходячею монетою. 1769. Санкт- Петербург
Каждая купюра снабжалась подписями, которые учинялись от руки черными чернилами. По положению первые ассигнации подписывали два сенатора, главный директор правления банков и директор местного банка. Оборотная сторона купюры была чистой.
История рождения русских ассигнаций окружена домыслами и вымыслами. Чаще всего они повторяются в зарубежных изданиях, предназначенных для коллекционеров. Так, в книге английского автора Колина Нор- берта «Как коллекционировать бумажные деньги» есть такие строки: «В период правления Петра Великого (1689—1725) власти России рассматривали возможность использования бумажных денег, но состояние экономики не позволило это сделать… Екатерина Великая выпустила бумажные деньги почти сорок лет спустя, и известны экземпляры, датированные 1769 годом, Возможно, однако, что бумажные деньги были выпущены в 1762 году — когда Петр III и Екатерина Великая правили Россией вдвоем. Предположение это основано на находке в личной библиотеке военного министра Потемкина. Том, переплетенный в свиную кожу со страницами из 1000 рублевых банкнот, хранился в ней».
Можно было бы и не упоминать о подобных издержках, если бы они не продолжали периодически появляться в зарубежных изданиях. А причина проста: слишком уж экзотичны и привлекательны мифы о фаворите императрицы, который позволял себе держать на книжной полке переплетенные собрания банкнот. Таинственная Россия…
Кстати, наивысшим номиналом первых ассигнаций был сторублевый, а никак не тысячный знак оплаты.
Выпуская ассигнации, объясняя их пользу населению, царские финансисты все же в первую очередь видели выгоду для казны. Выпуск банкнот полностью зависел не от потребностей экономики, а от текущей необходимости в деньгах для правительства. Совершались и прямые махинации, единственной целью которых было увеличение притока доходов в казну. Например, в январе 1770 года ввели новое правило. При размене ассигнаций вне столиц с клиентов взималось полпроцента от обмениваемой суммы. Объяснялось это высокой стоимостью перевоза металлической монеты к местам размена.
Как и следовало ожидать, спрос на ассигнации сразу упал. Ретивые финансисты сами и остались внакладе. Просуществовав всего год, налог умер естественной смертью.
Ассигнации все прочнее входили в русскую денежную систему. Они устранили трудности в передвижении крупных капиталов, дали новый толчок дальнейшему развитию торговли и предпринимательства. При этом чем успешнее осуществляли свои функции бумажные знаки, тем в большей степени правительство старалось использовать их выпуск в целях извлечения дополнительной прибыли.
В 1786 году был принят новый устав банков и утверждены знаки нового типа. Указ о печатании государственных ассигнаций по новому образцу предусматривал выпуск купюр достоинством в 5, 10, 25, 50 и 100 рублей. Теперь банкноты подписывали советник правления банков, банковский директор и кассир.
Одновременное увеличение выпуска ассигнаций и прекращение их равнозначного обмена на монету привело к девальвации бумажек. К 1795 году ассигнационный рубль стоил всего 68,5 копейки. Доходы казны стали резко падать. В те времена и родился авантюристический проект последнего фаворита Екатерины II — П. Зубова. Он предложил перечеканить всю монету, находившуюся в обращении, сделав ее в два раза легче по весу. Осуществить проект не позволила смерть императрицы. Ту часть монеты, которая уже была перечеканена Монетным двором по новому ремедиуму, Павел I повелел переделать на старый вес. Восходить на трон одновременно с внедрением «легких» и потому непопулярных денег императору не захотелось.
История российских банкнот, как и история их вообще, полна занимательных, порой смешных, но чаще поучительных историй. Поскольку же эта книга не учебник, требующий последовательности изложения, рассказы в ней размещены в произвольном порядке — вне хронологии и географии.
А. А. Щелоков «Увлекательная бонистика»